История "Клянусь" история клянусь жаля и джафар История любви джафара и история Джафар и Жали

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЗОЛОТУЮ КЛЕТКУ!

Жаля выглянула в иллюминатор самолета и увидела воздушные белые облака, застилавшие все небо, вплоть до горизонта, и яркое солнце грело ее лицо даже сквозь толстый слой стекла.
-Miss would you like to have a drink? /Мисс, Вы желаете выпить?/ - доброжелательная стюардесса в темно-синей форме аккуратно дотронулась до хрупкого плеча девушки, и Жаля тут же вопросительно взглянула на рядом сидевшего Камрана, ожидая получить перевод вопроса. Камран вытянулся в кресле и, улыбнувшись стюардессе, ответил:
-For me - brandy, and for her - just apple juice. /Для меня - коньяк и для нее - яблочный сок/
Стюардесса кивнула, сразу же налила в стеклянный стакан яблочный сок и протянула его Жале.
-Возьми его, - раздраженно сказал Камран.
Жаля взяла стакан с соком, а стюардесса тут же скрылась где-то у себя за шторками, а девушка продолжала недоуменно смотреть на Камрана. Она легонько взяла за руку и спросила:
-Что это было? - у нее был мягкий певучий голос, который приятно было слушать.
Камран почти театрально закатил глаза и уставше ответил:
-Она спросила, желаете ли вы выпить, я заказал для тебя стакан яблочного сока, а себе - коньяк..
Жаля поставила стакан с соком в выемку в подлокотнике своего сиденья и снова отвернулась к окну, наблюдая за плывущими облаками за ним. От этого ей становилось на душе спокойнее, и она даже была почти счастлива, ну, по крайней мере, ей больше не хотелось рыдать, закрывшись в туалете. И ее папа, умерший всего месяц назад, наверное, тоже был где-то рядом с ней, в этих Небесах.
-Excuse me Sir, there is your brandy, /Извини Сэр, вот ваш коньяк/ - все та же доброжелательная стюардесса протянула Камрану бокал с темно-коричневой жидкостью внутри, и Жаля почувствовала тонкий аромат алкоголя.
-Thanks, /Спасибо/ - Камран небрежно поблагодарил стюардессу, сунув ей в руку пару долларов, и поудобнее расположился в кресле.
-Я тебе уже говорила, Камран, я не люблю яблочный сок, - Жаля сказала об этом спокойно, но ее спутник злобно посмотрел на нее и почти брезгливо и истерично ответил:
-Будешь теперь любить, значит.
Она решила, что этот разговор ни к чему не приведет, только лишь еще больше поссорит их, поэтому вновь отвернулась от него к окну и стала вспоминать события последних нескольких дней.
Это было даже удивительно, но Камран являлся женихом Жали. К тому времени, как они сели в самолет, они были помолвлены совсем недолго, но он уже стал обращаться с ней, как с вещью, что совершенно выводило из себя спокойную и рассудительную Жалю. Она чувствовала себя его любимой игрушкой, бездушной куклой, которой Камран хвалился на всех этих светских вечеринках, показывая ее своим друзьям и знакомым, среди которых Жаля никак не могла найти себе место. А Камран все пуще наслаждался тем, какие завистливые взгляды кидают в его сторону, как обладателю чуть ли не самой красивой невесты во всем мире.

Об ее природной красоте и скромности в родной деревни Жали поэты складывали стихи, песни, а кто-то даже рассказывал легенды. У нее были огромные выразительные глаза темно-карие цвета, будто, наполненные водой, и прозрачная светлая кожа, придающая всему ее виду некую аристократичность. Жаля не состригала волосы с самого детства, лишь изредка равняя концы, и была обладательницей густых волнистых волос, ниспадающих даже ниже ее поясницы.
Она родилась в достаточно известной семье - Алиевых в селении *****, ее отец был уважаемым и достойным человеком, который, к сожалению, имел сразу две пагубные привычки - алкоголь и азартные игры, и благодаря им все достояние Алиевых - огромный дом в центре, машины и даже какой-то небольшой бизнес, приносящий достаточную прибуль - кануло в никуда, оставив семью почти что на улице. И, может, все бы так и случилось, если бы в одно прекрасное утро мать Жали, Роза Алиева, не привела в дом своего какого-то дальнего родственника - важного и дерзкого юношу Кемрана, жившего в Москве и имеющего достаточно приличное состояние, чтобы занимать последние строки в рейтинге Forbes среди самых молодых миллионеров.
Доброта и красота Жали покорило его почти сразу же, и после он, не раздумывая, расплатился с долгами семьи Алиевых, поставив при этом непременное условие, что Жаля будет его женой.
Выбора у нее не было, она видела, как под гнетом событий, постепенно рушилась ее семья. Ее собственная мать клялась, что убьет себя, если Жаля откажется, а отец, не смотря на свой мягкий характер и лояльность ко всему, тоже просил ее выйти замуж за Камрана, чтобы хоть как-то наладить свои собственные дела. И Жаля согласилась. В день, когда она одела подаренное кольцо Камраном, она перестала существовать, как личность, превратившись полностью в собственность своего жениха, его тонкой и едва уловимой тенью, везде следовавшей за ним.
В тот же день, когда кольцо украсило пальцы Жали, ее отец, вдруг осознавший, какую ошибку он допустил, что своими собственными руками губил жизнь единственной дочери, повесился в спальне дома.
И хотя свадьба была назначена уже через неделю после помолвки, и Камран ни в какую не хотел ее отменять, Жаля слезно умоляла его соблюсти хотя бы какой-то вид приличий и выждать, если не год траура, то хотя сорок дней. Камран страшно злился от этих просьб, но в итоге он дал своей согласие.
-Ты не понимаешь, глупая девчонка, - кричал он, стуча кулаком по столу. - Я уже купил четыре путевки в шикарную пятизведочную гостиницу в Турции, а ты вместе со своим отцом все испортила мне! Куда теперь я дену эти путевки?
Слушая все эти речи своего жениха, Жаля потом тихо плакала, заперевшись где-нибудь, в ванной или в туалете, умоляя Аллаха сделать что-нибудь, чтобы смягчить тяжелый характер Камрана. Но при нем она всегда старалась держаться и никогда не показывала своих слабых сторон. Если ему хотелось оскорблять ее отца - пожалуйста, она сдерживала в себе обиду, и лишь, когда оказывалась наедине, то давала волю своей ненависти и нелюбви к Камрану. Если ему хотелось оскорблять ее, называя беспризорницей или нищенкой - пожалуйста, только она не забывала ни одного слова, сказанного в ее адрес.
-Камран, прошу тебя, в нашей семье траур, а ты хочешь играть свадьбу. Что потом люди будут говорить!?

Камран злился еще больше, ведь его необразованная невеста была права.
-А что ты прикажешь делать с полмиллионом рублей, который я отдал за четыре путевки в Турцию в самой лучшей гостинице!? Что!?
Жаля искренне не понимала злости своего жениха, ведь для него эти деньги были сущим пустяком, гораздо больше потеряла она, нежели он, но Камран все никак не мог успокоиться, и поэтому Жаля сказала:
-Хорошо, Камран, мы поедем в Турцию с тобой, я, моя мама, ты и кого ты захочешь взять, вместо моего отца.. - она почувствовала ком в горле, но тут же громко откашлялась, не давая Камрану понять, что эта ситуация очень задевала ее.
-Ты так устроилась хорошо... - прошипел Камран. - Не было свадьбы, а я уже буду возить тебя и твою мать по странам... Ты - такая хитрая змея, Жаля, а все вокруг только и говорят о твоей добродетели...
-Камран, прошу тебя... Это все, что я могу тебе обещать, пока что. Ты сам понимаешь наши законы не позволяют мне быть с тобой, спать в одной комнате, но я прошу у тебя всего лишь задержку на 40 дней, это единственное, что я прошу.. Пусть это будет твоим свадебным подарком для меня..
Камран задумался. Он не собирался быть деспотом для своей невесты, и может, никогда бы не стал таковым, если бы не его избалованный характер: Камран привык получать все сразу же, и редко мелочился с кем-либо, тем более, с женщиной, тем более с той, которую он практически купил у ее родителей.
-Хорошо, Жаля, будь по твоему, - сказал Камран, слегка сузив глаза, в своей резкой и довольно-таки жесткой манере. - Передай свой матери собирать вещи, она едет с нами.. И только в честь тех традиций, ради которых так печется наш народ, - он ухмыльнулся, а Жаля постаралась быстрее выйти из комнаты, больше не желая с ним снова находиться наедине.
Она вышла в коридор, где толпились оставшиеся гости, пришедшие почтить память безвременно ушедшего господина Алиева, и расплакалась. Все вокруг посчитали, что она оплакивает смерть своего отца, но на самом же деле, еще больше Жале было жаль себя и свою мать, ведь не смотря на то, что Асиф Алиев был человеком честным, дружелюбным,но, увы, имел пагубную страсть к выпивке и азартным играм и, в конечном счете, это и довело его семью до полного разорения. Он не оставил жене и дочери ничего, кроме долгов, худо-бедно спрятанных под хорошим именем, и теперь это имя – единственная карта, которую Роза в решающий момент выложила на стол перед Камраном. Она тоже была азартный игрок, вот только «игра» ее всегда направлена на благо семьи, и, в отличии от ветреного супруга, Роза Алиева почти всегда выигрывала.
Теперь, когда дверь в комнату Камрана, была плотно закрыта, Жаля вдруг осознала, что все ее детские мечты, которые она так тщательно копила с самого раннего детства, канут в никуда. Ей захотелось снова ударится в истерику, но этого делать было нельзя. Отец всегда запрещал ей «распускать нюни», так как терпеть не мог женских слез. И Жаля была с ним согласна. Слезы, фальшивые обмороки, которыми ее подруги третировали отцов, братьев, дедушек и поклонников, Жаля искренне презирала. Не так давно она прочла книгу про жизнь женщин в Европе, которую тщательно прятала от мамы под подушкой, и очень вдохновилась. Особенно ей хотелось быть независимой от мужчин, ей было только семнадцать лет, но она уже устала "торговать" своей красотой на этом черном рынке, в надежде, что кто-нибудь более богатый, нежели Камран, сможет выкупить ее, и она сможет получить хоть какое-то образование, а потом и вовсе построить карьеру.
-Жаля… - Роза дотронулась до плеча своей дочери, и будто вырвала ее из собственных мыслей, Жаля повернулась к ней и вопросительно взглянула на мать. - Что решил милый Камран? - она тщательно подбирала слова.

-Согласился перенести свадьбу на сорок дней, но через неделю нам надо будет поехать с ним в Турцию, он уже оплатил все и страшно беспокоится, что эти деньги пропадут, - Жаля приобняла мать, чувствуя, что теперь они остались одни во всем мире, но ее лицо не могло не искривиться, услышав слово "милый". Заносчивый сноб, вот он кто!
Роза, которая не была слепой, и она прекрасно видела и понимала, что на самом деле думала Жаля о своем женихе, о юном миллионере и наследники нефтяной империи. Но Роза играла на благо семьи, а теперь ее семья - это ее единственная дочь, ее Жаля.
-Жаля... Мы все делаем верно... Асиф гордился бы нами...
Девушка пристально смотрела на собственную мать. Можно было и не продолжать – маховики запущены, состав тронулся, а ее никто ни о чем не спросил. Но она же прочла книгу о жизни женщин в Европе и значит должна быть сильной, свобода никогда не даруется легко...
А Камран все равно заносчивый сноб.

***

Джафар был обычным уличным мальчишкой, каких было тысячи в их небольшом солнечном городке Кемере. Днем он отсыпался в хижине своего дяди, в то время, как тот подрабатывал на местном рынке, торгуя фруктами и овощами, а по ночам приходил в небольшой ресторанчик при местной трехзвездочной гостинице и выполнял там всю ту работу, которую никто больше делать не хотел: перемывал посуду, разделывал рыбу и мясо, носил тяжеленные бочки с водой и порой даже чистил туалеты. Он никогда не отказывался от работы, прекрасно понимая, что рассчитывать на большее ему, круглому сироте, нечего. Правда, платили ему мало, но Джафар никогда не жаловался, да и потом, куда он мог пойти еще работать без образования, и даже не умея читать.
В то самое лето знакомства с прекрасной девушкой Жалей ему только-только исполнилось восемнадцать, и Джафар, как истинный турок, будто, сроднился с солнцем, беспощадно обжигающим туристов в летние месяцы года, и лаская кожу тех, кто называл его своим братом. Девять месяцев году, возвращаясь в дом своего дяди, после выматывающей работы в ресторане, Джафар выходил в сад и отсыпался на свежем воздухе, безнаказанно купая в теплых солнечных лучах свое загорелое тело. Он был высоким и сильным, со спортивной, подтянутой фигурой, с широкими плечами и с кожей, блестящей, будто, смазанной в масле. Джафар коротко стриг свои волосы, но и это ему безумно шло, превращая совсем еще мальчишку в настоящего восточного мужчину. К уже шестнадцати годам, как и почти все в их солнечной Турции, он обзавелся достаточно жесткой и густой щетиной, и никто никогда не давал ему меньше двадцати трех лет. А годом позже Джафар, подталкиваемый влиянием с Запада, и этими новомодными европейскими течениями, лозунгам, что Турция - часть Европы, наколол себе на левую руку огромную цветную татуировку с какими-то плавно перетекающими линиями, образуя при этом изрыгающего огненно-красное пламя зеленого дракона, покрытого твердой чешуей. Сколько же скандалов было в доме его дяди Явуза, истинного мусульманина, за это проступок! Как только Джафар вернулся с наколкой на руке в хижину Явуза, тот сразу же схватил толстую деревянную палку, которую держал на случай воров, поймал своего племянника и стал бить его, что есть силы, при этом зачитывая суры из Корана своим громогласным голосом. Сначала Джафар ловко уворачивался от ударов, но после того, как тяжелая палка Явуза, коснулась его кожи, юноша решил сдаться, подставляя все тело ударам, и повторяя про себя о терпении к почти свихнувшемуся старику.

Нищий, босой и почти голый Джафар был почти всегда предоставлен сам себе. Он сроднился с Турцией, с ее солнечными днями и беспечной свободой, наслаждаясь своей молодостью и тем, что в запасе у него была еще вся жизнь. Он радовался всему, что происходило с ним - будь, это какая-нибудь неприятность на работе или радостная новость от его друзей: Джафар просто не умел, да, впрочем, и совсем не хотел грустить.
Как и все юноши в его возрасте, он мало думал о будущем, мечтал много путешествовать и когда-нибудь, очень нескоро, удачно женится на какой-то обычной турецкой девушке, способной вкусно готовить и хорошо вести дела по хозяйству, большее ему и не надо было. Джафар в свойственной ему манере, не смотря на всю романтичность своей натуры, совершенно не верил в любовь, и он не собирался искать кого-то особенного...
Уже к шестнадцати годам, Джафар познал тело женщины, но никогда этим не гордился, не хвастался перед друзьями, и, может, благодаря своей тихой скромности и какому-то молчаливому смирению, он пользовался невероятным успехом у противоположного пола. Джафар же, наоборот, практически не придавал значения этим малолетним интрижкам - он боялся всех этих обязательств, считая себя свободным, как ветер.
В компании, в которой он часто отдыхал, была одна девушка - метиска, мать у нее была русской, а отец - турком, и звали ее, как и полагается любой русской девушке в этой восточной стране, Наташей, но она называла себя исключительно Натали, придавая себе хоть какую-то аристократичность. Так вот, эта бойкая и наглая девчонка была по уши влюблена в Джафара, восхищаясь тому, как он умело двигался на танцполе под ритмы миксов ди-джея, ходила за ним по пятам, иногда доставала его телефонными звонками и почти постоянно своей ревностью, а еще, не смотря на все свое желание придать себе хоть какую-то женственность, Натали все равно оставалась обычной пацанкой, девушкой в брюках, лазила с парнями по деревьям, обворовывала, курила анашу на задних дворах и, наверное, что больше всего отталкивало, дралась и плевалась так, что любому парню, даже и не снилось.
Но с другой стороны именно ей Джафар был бессменно благодарен за то, что она устроила его на дополнительную подработку в то самое лето, когда он впервые влюбился. У Натали отец работал начальником охраны в огромной пятизвездочной гостинице в Кемере, и именно туда набирались дополнительные сотрудники, как обслуживающий персонал. Правда, официантом Джафара не взяли, посчитав, что с такой темной внешностью и мужиковатыми манерами его страшно было подпускать к консервативным гостям, людям обеспеченным и знающим толк в обслуживании, зато вот чистильщиком бассейна его приняли с распростертыми объятиями. В его обязанности входило немногое - он должен был глубокой ночью или рано утром, пока все гости гостиницы спят или, наоборот, все еще отсыпаются в своих номерах, приходить к бассейнам со специальной удочкой и вытаскивать оттуда весь мусор; справлялся он хорошо - и уже не раз менеджер хвалил его, говоря, что таких чистых бассейнов давно уже не было.

Натали, конечно, очень ждала, что в благодарность на то, что она помогла ему устроиться в лучшую гостиницу в Кемере, Джафар начнет с ней встречаться. Но не тут-то было. Он продолжал к ней относиться так же, как и ко всем остальным девушкам из их компании. Правда, пару раз он зажимал ее, тиская податливое тело Натали, когда сильно напивался, но дальше постели их отношения никак не выходили.
Однажды в свой выходной день Джафар, считая себя безумно фартовым парнем, решил сыграть в покер на все свои скопленные деньги. Он и его верный друг, такой же прохвост, Акшин отправились в соседний город Анталию в небольшой бар, считавшийся в узких кругах, хорошим местом для развода лохов на деньги. Приехали они туда на общественном автобусе, так как ни у Джафара, ни у Акшина не было машины, но ушли от туда, выиграв в карты, старенький мотоцикл Хонда красивого серебристого цвета. В тот же вечер, веселясь и выпивая за эту небольшую победу, Джафар и Акшин всю ночь гоняли, совершенно потерявшись во времени, и совсем не заметив, как за тремя часами ночи пришел и ранний рассвет.
Акшин первый пришел в себя и осознал, что Джафар уже давно пропустил время чистки бассейна в своей гостиницы. Он подошел к другу и крепко схватил его за плечо: "Брат, похоже, Натали прийдется опять за тебя впрягаться, время уже восемь утра".
Джафар, как человек гордый и не желавший, даже и думать, что он может быть в долгу перед кем-то, а тем более перед девчонкой, тут же сел на свой выигранный мотоцикл и поехал в ту самую гостиницу, в которую всего пару минут назад заехала Жаля со своими женихом, матерью и правой рукой Камрана - господином Гусейном (надо признать наипротивнейший был тип).
Джафар ехал, выжимая газ на полную, и с шумом подкатил к заднему служебную входу гостиницы. Он оставил серебристый мотоцикл возле поста охранников, и сразу же вошел внутрь, где его уже поджидал злой менеджер.
-Джафар, где тебя носило!? Уже время завтрака, а бассейны до сих пор не почищены!?
Джафар молча схватил удочку, и даже не извинившись за свое опоздание, тут же приступил к своей работе. Таким он уж был - парнем вольным и очень гордым, даже не признающим своих ошибок.
Он быстро вылавливал мусор из бассейна, стараясь меньше привлекать к себе внимания гостей и других работников, уже готовых начать работать. Он хорошо справлялся со своей работой и, наверное, даже мог бы делать ее с закрытыми глазами, если бы зрение не было основным его преимуществом в этой работе: так он углядел на самом дне самой глубой части одного из четырех бассейнов, какое-то бежевое пятно, и, как бы, он не старался достать удочкой до него ему никак не удалось. Тогда Джафар, убедившись, что никого в округе из гостей не было, аккуратно разделся до трусов, оголяя свое совершенно тело, и с разбегу прыгнул в прохладную воду бассейна, плывя к тому самом бежевому пятно, портившему весь вид дна.

Он достал рукой и увидел, что это всего лишь чья-то кукла, видимо, оказавшаяся на этой глубине, благодаря странному стечению обстоятельств. Джафар взял ее, поплыл назад к тому месту, где оставил одежду. Он вылез и сразу же стал одеваться, еще раз убеждаясь, что никого из гостей не было в округе, как вдруг он решил поднять свою голову, и его взору предстала тоненькая фигура девушки, вышедшей на балкон, выходившей, как раз в сторону моря и бассейнов, и самого Джафара. Девушка была на удивление хороша собой, и Джафар, знавший толк в женщинах, восхитился ее прелестной красотой. У нее были длинные волнистые волосы, собранные в высокий хвост, и бледная, нежная кожа, а в глазах было что-то необычное, что-то, что сразу же привлекло чистильщика бассейнов, и он задержал на ней свой взгляд.
-Эй, Джафар! - крикнул ему один из работников кухни, несущий кучу пустых подносов и заметивший, как юноша смотрит на один из балконов. - Даже не думай, такие, как она, не созданы для таких, как ты! Спустись на землю и лучше помоги мне.
Джафар повернулся к нему и кивнул, а затем снова посмотрел на девушку, грустно стоявшую и смотрящую на море, но совсем неожиданно она опустила голову и поймала на себе восхищенный взгляд Джафара, и ему даже показалось, что она улыбнулась.
-Джафар, ты идешь!? - работник кухни снова крикнул ему, и он, взяв куклу, вернулся к своей работе, обычного служащего в лучшей гостиницы Кемера.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПОДАРОК КАМРАНА.

За неделю до того, как Джафар в первый раз увидел девушку своей мечты, когда он еще не выиграл в карточной игре новенький мотоцикл, когда еще не успел опоздать на работу, в тысячи километров от небольшого города Кемера в самом центре Азербайджана - в славном городе Баку, Камран искал красивый подарок для своей будущей невесты. И хотя характер был у него сложный, он искренне влюбился в Жалю, настолько искренне, насколько мог любить такой человек, как он. Камран обошел лучшие ювелирные магазины, объездил все главные улицы, пока однажды к нему не подошла бедная женщина в рванных лохматьях и не отвела в сторону, за угол дома, где, открыв свою сжатую ладонь, не показала Камрану потрясающей красоты кольцо из белого золота с россыпью мелких бриллиантов вдоль него, а внутри кольца каллиграфическим почерком была выгравирована надпись на турецком: "Yeminler Ediyorum ..." (Я клянусь). Камран не хотел показывать заинтересованность в покупке кольца, поэтому небрежно откинул руку нищенки и собирался уже уходить, когда вдруг женщина кинулась к нему в ноги и стала слезно умолять купить это кольцо.
-Клянусь, господин, - шептала она в слезах. - Те, кто одевают это кольцо, непременно встречают свои вторые половинки.
Камран, конечно же, не поверил в россказни этой женщины, чего только люди не придумают, чтобы лучше продать свою товар. Да и потом, откуда она могла знать такие подробности, если было видно, что кольцо — украденное.
-Я дам тебе тысячу долларов, не больше, - ответил он ей, не смотря на то, что кольцо было явно авторской работы, наверни-ка, какого-нибудь знаменитого ювелира, и стоило, по меньше мере, несколько тысяч долларов, но Камран был жаден и скуп.
Нищенка скривила свое лицо, а потом нехотя отдала кольцо Камрану, взамен получив новенькие купюры.
-Хорошо иметь с тобой бизнес, - самодовольно сказал Камран, пряча кольцо в карман своих отглаженных брюк, и прошел прочь, пытаясь скорее забыть об этой неприятной сделке.
После происшествия он почти сразу же отправился в свой дом в Баку, где уже его поджидали Жаля со своей матерью Розой. Сегодня был их первый день в городе, они собрали все свои пожитки из селения, где их больше ничего не держало, и переехали в дома жениха Жали. И хотя девушка чувствовала себя явно неуютно в новом месте, ее мать Роза была абсолютно по-другому настроена. К тому времени, когда Камран показался на пороге дома, женщина успела уже раздать пару распоряжений служащим - приготовить обед, непременно что-нибудь экзотическое, с кальмарами, и разгрузить ее багаж в самую лучшую гостевую комнату.

Жаля же особо не претендовала на лучшие места, она просто сидела на диване, в то время, как ее мать взяла все хлопоты на себя.
Жалю воспитали так, что всеми обязанностями по дому должна заниматься женщина, и ей с самого детства внушали, что когда она вырастет, она не будет работать, лишь сидеть дома, воспитывать детей и следить за хозяйством, и не смотря на то, что за окном давно был двадцать первый век, и женщины вовсю носили брюки, ездили верхом, занимали руководящие должности в компаниях, Жале все это было недоступно. И, может, именно поэтому ей страшно хотелось все это попробовать, испытать на своей шкуре, ведь не даром говорят: "Запретный плод сладок".
И пока юная девушка сидела на диване, отдыхая и думая о том, что вскоре ее мечты явно разобьются об реальность, ее жених Камран парковал свой новенький Porshe 911 возле своего дома. Он вошел внутрь с шумом, и Жале даже подумалось, что осталось добавить еще фейерверка к этому появлению, и она бы точно сочла бы его за клоуна, выступающего на арене цирка. Он радостно подскочил к ней и, властно схватив ее за кончик подбородка, поцеловал ее на глазах у всех, кто стоял в этот момент в комнате. Жаля никак не ожидала такого и даже немного сморщилась, отодвинув Камрана от себя, а он все в своей же повелительно и грубой манере рассмеялся:
-Только не говори мне, что ты нецелованная!
Жаля не то, чтобы была нецелованной, она-то и с мальчишками особо не общалась: у них в семье отец категорически запрещал всяческое проявления интереса к противоположному полу - может, знал, что потом ему и Розе так удачно удастся "продать" свою единственную дочь замуж за Камрана. В любом случае, на тот момент Жаля просто почувствовала неприязнь, возникшую от его резкости и грубости, но ненависти к этому человеку, как ни странно, у нее совсем не возникло.
-По ходу, действительно, ты была нецелованная, - он как-то насмешливо сказал это, и Жале стало от этого очень неприятно.
Постепенно ее жизнь в особняке под одной крышей с Камраном вошла в свое какое-то размеренное русло, и Жаля почти смирилась со своей участью дорогой китайской статуэткой из белоснежного фарфора. Она выполняла все его прихоти, всегда следовала за ним на эти скучные приемы, где высшие мира сего обсуждали неинтересные вещи для нее, бизнес, политику, современное общество, они говорили о бедности и богатстве, о какой-то благотворительности, которой ни один из них не занимался, и ей было тошно от всего этого наигранного спектакля, повторяющегося из-за дня в день, из вечера в вечер, из банкета в банкет, и даже люди с их натянутыми и неживыми масками оставались все те же. Жаля чувствовала себя, будто, попавшей в капкан, и сколько бы она не кричала, не звала на помощь, никто даже не вел ухом. Это был тупик, из которого нельзя было вырваться.
Так уж получилось, после одного из таких роскошных приемов в честь очередной благотворительной деятельности жены президента Азербайджана, Жаля и Камран вернулись домой вымотанные и уставшие. Камран изрядно выпил еще на банкете, и когда Жаля собиралась уже подниматься наверх в свою спальню, он вдруг поймал ее за руку, потащил ее к себе и прижав к стене, стал неистово целовать. Жаля быркнулась и с силой оттолкнула его, проговорив полушепотом, не желая разбудить Розу, спящую на втором этаже: "Камран, что ты делаешь!? Я пойду лучше спать, а завтра мы поговорим". Она сразу же метнулась в свою комнату, оставив Камрана одного, полупьяного в огромном холле его дома.

Камран уставше, еле перебирая ногами, прошел в огромный зал, следовавший сразу же за холлом, и там он страшно обрадовался, увидев бутылку виски, стоявшую прямо на барной стойке: это место Камран лично убирал, не разрешая ни одной горничной подходит к святая святых, к его самому излюбленному месту во всем мире, к его личном мини - бару. Он налил себе еще один стакан, сделал пару глотков, усевшись поудобнее в кресле, напротив окна и стал думать об происходящих изменениях в его жизни.
Камрану было двадцать семь лет, и он был богатым наследником огромной нефтяной компании своего отца. Он собирался вскоре после свадьбы с Жалей приступить к правлению этой империи. Ему очень хотелось это сделать, но в тоже время его страшила эта ответственность, ведь до этого он никогда не занимался делами отца, а теперь, совсем скоро, он будет главой этой империи. Хотя к чему были все эти волнения, ведь у Камрана была козырная карта - это его права рука, стареющий сорокалетний Гусейн, готовый выполнять любые поручения Камрана, и неплохо знающий азы ведения бизнеса и любых переговоров.
Камран усмехнулся, предполагая, как он еще больше обогатит себя, и уже собирался идти спать, как вспомнил, что в соседней комнате от его, спит его молодая и нетронутая невеста. Камран, подталкиваемый то ли шайтанами, то ли алкоголем, совершенно неожиданно решил, что неделей раньше или неделей позже сделать Жалей женщиной будет не иметь никого значения, ведь, все равно, осталось дело за формальностями: тем более, больше пяти ста приглашений уже разосланы, свадебное платье уже выбрано, а ресторан закан, и Камран совершенно не собирался выпускать из своей золотой клетки такую красивую птичку, как Жаля.
Он, еле стоявший на ногах, сделал усилие над собой и самостоятельно поднялся на второй этаж, встал возле комнаты своей невесты и навалился всем телом на дверь, открывая ее. Жаля, к тому времени уже спящая, вдруг подскочила от неожиданности, и страшно испугалась, увидев пьяного жениха, в лунном свете, сочившемся сквозь полупрозрачные шторы в ее комнату.
-Камран!? Что ты тут делаешь!?
Она вновь спряталась под одеяло, скрыв наготу своего тела, но было уже слишком поздно: похоть ударила в голову Камрана, и он, словно зверь сорвавшийся с цепи, набросился на Жалю, жадно целуя и подминая ее под себя. Она вскрикнула, почувствовав острую боль где-то внизу живота, но продолжала бороться с Камраном, зовя на помощь свою мать. Но Роза, слышавшая крики и драку, так и не появилась в ту ночь в комнате Жали, подумав, что все идет своим чередом, и что финансовое благополучие ее и ее дочери было гораздо важнее моральных принципов и устоев в их обществе.
Камран, слишком быстро утоливший зов своей плоти, громко захрапел рядом с Жалей, а она, тихо встав с кровати, быстро одела первую попавшуюся ночную рубашку и, взяв с собой окровавленное одеяло, пробежала в ванную. Ей было очень стыдно за произошедшее с ней, и она молила Аллаха об одном, дать ей быстрее забыть все, что случилось ночью между ней и Камраном, и дальше жить своей спокойной и размеренной жизнью, к которой она так привыкла еще при жизни своего отца.
Предательские слезы вдруг хлынули из ее глаз, когда она стала замачивать свое одеяло в холодной воде. Неужели ее первая брачная ночь останется в воспоминаниях такой!? А как брачный обряд!? А суры и наставления муллы!?

Когда Жаля хорошенько отстирала кровь, она вдруг явственно осознала, что ни в какую не хочет возвращаться в ту комнату, и что ей хочется скорее умереть, нежели снова лечь рядом с Камраном. Она всхлипнула и метнулась в спальню своей матери, желая найти хоть какую-то ласку и слова утешения. Но Роза, услышав, как ее семнадцатилетняя дочь барабанит в дверь с просьбой открыть, лишь прошипела сквозь маленькую щелку, чтобы Жаля возвращалась к Камрану.
Именно тогда совсем еще юная девочка осознала, что со смертью отца ей прийдется играть по новым правилам, и правило первое гласило, что в этом мире ничего не дается даром, все продается и покупается. Она платила за любовь матери слишком высокую цену, положив на весы всю свою жизнь, свое будущее, свои мечты и планы, а Камран платил Жале за возможность быть с ней дорогими подарками и денегами, ставшими в глазах девушки никчемными бумажками.
Ей было горько, но такова жизнь, напоминавшая большее восточный базар, где у каждой вещи, человека и чувства была своя цена.
Жаля с ненавистью вернулась в спальню, где раскинув руки и ноги лежал нагой Камран, и не смотря на то, что тело у него было молодым и подтянутым, она вдруг ощутила, как тошнота подкрадывается к ее горлу, и что она еле сдерживает свое отвращение к этому человеку.
Она с силой заставила себя лечь рядом с ним, стараясь почти не касаться его тела. И лежа на одной кровати со своим еще не мужем, а всего лишь женихом, Жаля думала о какой-то благословения и прощении от Аллаха. Она спрашивала про себя, за что ей было послано такое наказание, но ответ так и не приходил, а огромная рука Камрана обхватила тонкую фигурку Жали, пододвигая ближе к себе. Она чувствовала запах алкоголя и немытого тела, и сдерживая свои эмоции, ей так и не удалось заснуть в ту ночь.

***

С той самой ночи Камран наведывался к Жали почти каждый день, удовлетворяя свои мужские потребности, и используя ее, словно, резиновую куклу, он никогда не беспокоился о самой девушке, полагая, что был умелым и хорошим любовником, и что Жаля должна чуть ли не плакать от радости, когда он полуголый появлялся в ее комнате. Не смотря на все убеждения Жали потерпеть и подождать до свадьбы, чтобы соблюсти все традиции, Камран действовал на свое усмотрения, и Жаля, не находившая поддержки даже в своей собственной матери, была вынуждена сломаться под натиском своего настойчивого жениха.
Ночами Камран ласкал изнеможенное тело Жали, а днем она запиралась в ванной комнате, вставая под душ, пытаясь оттереть всю ту грязь, плакала.
Когда же настал день их отлета в Турцую на отдых, Жаля отмывалась особенно тщательно, видимо, чувствовала, что там, в другой стране, ей удастся встретить человека, сумевшего ее полюбить, но пока что она даже и не смела предположить, что такое может случиться.
Весь багаж был упакован и сложен честолюбивыми горничными Камрана, и Жаля сидела в огромном зале, ожидая, когда ее жених спуститься вниз. Роза тоже приготовилась к этой поездке: накануне она была в салоне красоты, где ей красиво подстригли волосы и поколдовали с ее старым, обвисшем лицом, сделав ее лет на пять точно моложе. Она сдержанно смотрела на свою дочь, а потом совершенно неожиданно подсела к ней близко, и холодно сказала:
-Жаля, умоляю, не натвори глупостей! Это не шутки, мы в отчаянном положении! Денег совсем нет!
И Жаля, сама прекрасно понимавшая, что таковы правила в ее мире, кротко кивнула головой своей матери, подтверждая, что она не выйдет из игры, и что она ее не оставит расхлебывать одну долги отца и бедность.
-А вот и я! - Камран весь сиял, а за его спиной стоял тихий Гусейн, почесывая длинный шрам вдоль его щеки. - В путь, в дорогу! Роза, чудесно выглядите! Ну и ты, моя дорогая, - Камран подошел к Жале и протянул ей свою руку, и она отдала ему свою, взглянув на свою мать, поднявшуюся с дивана с таким довольным выражением лица, что Жале тут же захотелось испортить ей настроение, но истинные леди сдерживаются, и Жаля повела себя, как истинная леди, крепко сжав руку своему жениху.
-Аккуратнее, моя дорогая, эта кожа не привыкла к плохому обращению! - рассмеялся довольный Камран.
Они вышли во двор, где их ждал черный тонированный «Мерседес» с водителем. Гусейн, молчаливая тень Камрана, впрочем, как и Жаля, только при этом обладая абсолютно отталкивающей внешностью мерзопакостного преступника с огромным шрамом вдоль щеки и россыпью мелких, оставшихся еще с молодости от угрей, поместил несколько чемоданов, безусловно, от Луи Витон в багажник и остался стоять на улице, ожидая следующего приказа Камрана.

Жаля же почти сразу же села в машину и погрузилась в свои раздумья. О чем она думала? Никто этого не мог знать, ведь душа женщины - это бездонные океан, в котором таятся множество секретов, но я смею предположить, что ей просто хотелось быстрее покончить с этой жизнью и возродиться в новой. Камран галантно уступил свое место в этой машине своей будущей свекрови, а сам, вместе со своим верным псом Гусейном, остался ждать следующего такси.
-До встречи в аэропорту, любимая, - он нагнулся возле приоткрытой двери и сказал это Жале, сидевшей поодаль, и она, натянуто улыбнувшись, кивнула.
Камран закрыл дверь и постучал по крыше машины, давая знак водителю о разрешении двигаться в путь.
Жаля повернулась к своей матери и увидела, как Роза, вытянув спину, абсолютно равнодушно взглянула на нее, и у девушки тут же пропал всякий интерес начинать с ней разговор. Она вдруг вспомнила о тех книгах, которые прочла еще будучи дома, в селении ****, о свободе, которая даровалась этим образованным женщинам в Европе, и ей со страшной силой захотелось оказаться где-нибудь в Англии, где она смогла начать заново жить, полагаемая лишь на свои силы.
-Турция - чудесная страна, - заговорил с Жалей и ее матерью водитель, Роза, посчитавшая эту попытку проявить дружелюбие бестактно, надменно взглянула на него, даже не удостоив ответа, а Жаля, подталкивая желанием проявить свой характер, решила ответить ему:
-Да, я много читала о ней. И даже выучила турецкий, благодаря тем сказкам, которые мне перед сном читал отец: в нем всегда было больше заботы ко мне, чем в ком-либо. Помнишь, мама!? - Жаля выжидающе посмотрела на Розу, но ее мать вовсе не отреагировала на тонко подмеченный нюанс их отношений.
Девушка разочарованно вздохнула и поймала в зеркале дальнего виде понимающий взгляд водителя, вдруг осознав, что даже обслуживающий персонал испытывал к ней больше жалости, чем собственная мать.
-Надеюсь, вы хорошо отдохнете с господином Камраном, - водитель постарался смягчить углы, даже не представляя, что Жаля думала на самом деле о своем заносчивом женихе.
Она изо всех сил старалась вести себя, как полагалось благовоспитанной девушкой, но это ощущение сжимающих ее натисков не давало ей спокойно вздохнуть.
Оказавшись в аэропорту, Жаля первая вышла из машина и сразу направилась в туалет. Ее страшно тошнило, и она даже не могла понять, от чего больше - от мягкой посадки в «Мерседесе», от которой у нее проявилась морская болезнь, или от своей жизни, в которой она была лишь пешкой, разменной монетой ее матери, желающей заполучить богатство и престиж семьи Камрана.
Жаля вбежала в женскую комнату, не в силах больше сдерживать это чувство, и закрывшись в кабинке туалете, склонила голову над унитазом, выплескивая из себя все свое нежелание смириться со своей участью. Ей снова захотелось расплакаться, но она вспомнила, как ее отец, не любивший женских слез, приободрял ее, и, собравшись с силам, она вернулась к тем людям, которые были словно тюремщиками в ее собственной жизни.

Камран, подъехавший следом за машиной Жали, выглядел вполне счастливым молодым человеком: еще бы, ему удалось поймать в свой капкан такой редкий вид женщин, а теперь еще его ждала приятная поездка в Турцию вместе со своей невестой, практически женой, женой по сути, если не по закону.
Они быстро прошли регистрацию на рейс в стойке для бизнес-класса и прошли в комнату отдыха, где приятные служащие аэропорта предложили им выпить и орешков. Роза восседала на удобном кресле, со своей королевской осанкой и надменно наблюдала за происходящим, стараясь мало говорить. Жаля достала приготовленную книгу в свое путешествие, это был роман Булгакова "Мастер и Маргарита" в новом коллекционном переплете, подаренный ей ее отцом в день помолвки и его смерти. Камран, заметивший, как его невеста постепенно погрузилась в чтение книги, вдруг выхватил его из ее рук и громогласно прочитал по слогам:
-По-н-тий Пи-лат... Понтий Пилат!? Что за смешное имечко у этого героя!?
-Библейская история об Иисусе Христе тебе о чем-нибудь говорит!? - она озадаченно посмотрела на него, но Камран лишь неопределенно пожал плечами.
Жаля вернула книгу себе в руки и продолжила чтение, стараясь не обращать внимания на своего инфантильного жениха.
-Я считаю, что женщина не должна знать больше мужчины! - проговорил Камран. - Женщина не должна много читать или думать! Она должна быть собственностью мужчины!
-Камран, - этого уже Жаля не могла стерпеть, - в каком веке мы живем? Посмотри за окном, женщины давно стали обладать такими же равными правами, как и мужчины!
-Ха! Так бывает только в сказках, милая. В нашей стране все устроено по-другому...
Жаля поймала на себе укоряющий взгляд Розы и поняла, что сейчас лучше сбавить обороты и промолчать. А Камран с явно задетым самолюбием все продолжал:
-Да что мне до твоего Иисуса Христа!? И до этого Пончика!!! Я - мусульманин, мне твой Иисус ни к черту ни сдался! - Жаля подумала в тот самый момент, что ему еще не хватает бить себя в грудь, пытаясь доказать, что он - правоверный. Ей было даже в какой-то степени жалко его, необразованный мужлан, не знающий ничего даже о своей собственной религии, об Исламе, выглядел просто глупым мальчишкой. Жале захотелось спросить его, держал ли он пост хотя бы раз и совершал ли намаз, но потом решила не тратить свое время на пустые разговоры с непонимающим человеком, и продолжила молчать, в то время, как Камран, раздраженный, все еще выкрикивал проклятия в сторону Иисуса Христа.

И еще неизвестно, сколько бы все это продлилось, если бы не раздалось объявление о посадке на их рейс, и милые девушки - стюардессы не вышли бы встречать всех пассажиров, летевших бизнес - классом. Камран резко замолчал, схватил под руку Жалю, больно сжав ее, прошипел ей на ухо:
-Если еще раз такое повториться, пеняй все на себя. Ты поняла меня!?
Жаля, испугавшаяся его гнева, долго смотрела ему в глаза, а потом ответила:
-Да, я поняла тебя.
Камран отпустил руку своей невесты и приказным тоном сказал ей идти в след за своей матерью. Жаля старательно сдерживала себя, чтобы не расплакаться от накатившейся обиды, а Роза лишь взяла дочерь под руку и тихо шепнула:
-Не стоит показывать свой характер.
Они вошли на борт самолета, и все те же стюардессы быстро помогли найти им места. Жаля села возле иллюминатора: это был ее первый полет на самолете, и она не скрывала своего волнения по случаю этого.
-It's her fist flight /Это ее первый полет/, - Камран, вдруг смягчившись, подошел к одной из стюардесс, и заказал для Жали и ее матери по бокалу белого вина, а себе и Гусейну в свою очередь взял по американскому коньяку, брэнди
-Oh, miss, I hope you will enjoy your trip, /Надеюсь, вы получите удовольствие от Вашей поездки/ - девушка ласково улыбнулась Жале, и та действительно почувствовала себя намного лучше.
-Пожалуйста, займите свои посадочные места и пристегните ремни, - послушался голос откуда-то сверху, и Жаля беспрекословно выполнила указания. Она поудобнее присела в кресле бизнес - класса, взглянула на рядом сидящего жениха, и ей стало стыдно за то, что она унизила его перед матерью и Гусейном, а он так позаботился о ней - заказал вина. Она взяла за руку Камрана, все еще надеясь, что когда-нибудь она будет задыхаться от любви к нему, и сказала:
-Прости..
Камран не воспринял ее слова всерьез, и даже не обратил внимание на это, продолжая наслаждаться бокалом брэнди.
Спустя время, осушив уже свой бокал, Жаля выглянула в иллюминатор самолета и увидела воздушные белые облака, застилавшие все небо вплоть до горизонта, и яркое солнце грело ее лицо даже сквозь толстый слой стекла. Она вдруг явственно почувствовала, что впереди у нее будет чудесное приключение, и что вся ее жизнь непременно измениться.
Стюардесса принесла Камрану еще один бокал с брэнди, а Жале передала яблочный сок. Девушка обиженно повернулась к своему жениху и проговорила, слегка извиняющим тоном, как можно спокойнее:
-Я тебе уже говорила, Камран, я не люблю яблочный сок.

-Будешь теперь любить, значит, - ответил он. - Теперь ты будешь любить все, что я тебе скажу...
Жале потребовалось достаточно много сил, чтобы не ответить Камрану, она вспыхнула, и чтобы в очередной раз не поссориться с женихом, она отвернулась к окну, прокручивая в голове события прошедших дней - смерть отца, ночи с Камраном, ссоры и холодность матери.
С этими мыслями Жаля не заметила, как погрузилась в сон, и оставшееся время в полете пролетело абсолютно незаметным.
-Miss, my uzhe prizemlilis', - на ломаном русском Жалю аккуратно потрясла за плечо стюардесса, в то время, как ее мать и Камран уже поднялись своих мест.
Она заметила на себе презрительный взгляд Гусейна, и ее слегка передернуло от отпугивающей внешности "правой руки" ее жениха.
-Вот она и Турция..
Еще сидя в самолете, как только открылись двери, Жаля ощутила пылающий жар, заполняющий салон. Камран воодушевленно схватил ее и потащил к выходу.
-Вот она - моя Турция! - прокричал он, уже стоя на трапе. - Я тут провел все свое детство.
-Добро пожаловать в Турцию! - стюардесса кивнула им на прощание, сказав эту фразу на турецком.
И Жаля шагнула на трап в след за своим женихом, больше похожим на большого ребенка, нежели на молодого мужчину. Камран повернулся к ней, взял ее за руку и пообещал:
-Теперь тебя ждет совсем другая жизнь!
Жаля, конечно, захотела поверить его словам, но реальность слишком остро била по осколкам ее разбитых надежд.

***

Солнце пекло во всю, хотя и было раннее утро в Турции. Самолет приземлился в городе Анталия, и теперь путь героев рассказа лежал в небольшой портовой поселок Кемер, окруженный из зеленеющих гор с одной стороны, и соленым морем - с другой. Жаля, впервые выехавшая заграницу, разглядывала прекрасные пейзажи за окном автомобиля, которы несся по улицам Турции. Она увидела синее-синее море, и изменилась в лице, восхищаясь красотой природы этой страны.
-Потрясающе, да? - Камран сидел рядом с ней и заметил, как Жаля аккуратно привстала с сиденья, чтобы получше все разглядеть. - Все для тебя, дорогая.
В какой-то мере она была даже ему благодарна, ведь если бы он не захотел жениться на ней, то она и ее мать давно бы уже гнили где-нибудь в разваливающемся жилье их селения ****, видя, как кредиторы разносят когда-то шикарные владения семьи Алиевых, и она бы не смогла увидеть всю эту волнительную природу, от которой даже захватило дух.
-Гусейн, а ну-ка выжми все из этой малышки, - Камран похлопал по спине своего помощника, и тот, сидя за рулем, разогнал машину, а Жаля, испуганно схватилась за руку своего жениха.
Роза, сидевшая на переднем сидении вместе с Гусейном, смешно заверещала, умоляя ради Аллаха, и вовсе остановить машину, ну а Камран весело заливался смехом, наблюдая за реакцией женщин.
-Ладно, Гусейн, приостанови машину, мы въезжаем в Кемер.

Жаля выставилась в окно, наблюдая, как волнительная природа сменилась узкими улочками, вдоль которых выстроились гостиничные комплексы с заправками и торговыми центрами, на которых по-русски и турецки красовались разноцветные надписи "Кожа/Мех", "Сувениры", "Одежда", "Дубленки", подкрепленные большими распечатками из каталогов.
-Приготовьтесь, за поворотом, наша гостиница... - Камран крепко обнял плечи Жали, и она как-то угрюмо взглянула на него, осознавая, что ей придется весь отдых делить одну комнату с ним.
Машина лихо завернула за угол, и перед ними предстал великолепный дворец, больше похожий на индийский Тадж-Махал, нежели на обычную гостиницу. Ворота во въезд этой гостиницы были украшены золотыми львами, подстать тем, что стояли в Англии, и за которыми периодически появлялась сама королева. Жаля даже подпрыгнула от неожиданности, увидев такую роскошь, а Роза счастливо рассмеялась, в который раз убеждаясь, что так удачно "продала" свою дочь.
-Все это это когда-нибудь будет твоим... - прошептал на ухо девушки Камран, наблюдая, как ее лицо украсила еле заметная улыбка. - Вот мы и прибыли!
Гусейн остановил машину возле входа, и заднюю дверь тут же открыл портье в отглаженном красном костюме с двубортной стойкой и совершенно очаровательными золотистыми пуговицами. Он был смугл, но при этом очень хорошо говорил по-русски.
-Добро пожаловать в "Белый Дом Турции"! - поприветствовал он гостей. - Позвольте помочь? - и портье тут же кинулся разгружать огромные чемоданы "Луи Витон" из багажника.
Жаля вышла из машины и, увидев в близи расписные ручки дверей, вдруг подумала, что во всём этом было слишком много ненужного пафоса, нарочитого богатства, которое даже оттолкнуло ее.
Она дождалась, когда ее мать окажется рядом с ней, и, пропустив вперед Камрана, они вошли внутрь "Белого Дома", все еще ахая и восхищаясь красотой гостиницы.
-Сколько сейчас времени в Турции? - Роза озадаченно посмотрела на свою дочь, и та ответила:
-Два часа назад. Около семи утра.
-Так рано, а солнце уже вовсю печет. Смотри, Жаля, не загорай много: не пойдет быть смуглой, тут же станешь похожей на этих дешевых азербайджанок - торгашек!
Жаля, очень гордившаяся своим происхождением, снова промолчала, решив, что ей придется всю жизнь отмалчиваться, чтобы не ссориться ни с матерью, ни с мужем. Она взглянула на Камрана, оформлявшего номера, и в очередной раз подумала, что вовсе не такого будущего ей хотелось.
-Ой-ой, какие люди! - Жаля почувствовала, как кто-то сзади положил руку на ее талию и испуганно обернулась, увидев Джамилю Шукуралиеву, неожиданно разбогатевшую бывшую жену мясника с их селения, в свое время правильно вложившую все свои сбережения в какую-то инвестиционную компанию. - Здравствуй, Роза! - Джамиля вытянула свои морщинистые губы и так искренне поцеловала мать Жали, что та вся скрючилась и, не скрывая своей брезгливости, достала носовой платок из кармана и аккуратно промокнула место поцелуя.
-Здравствуй, Джамиля. Какими судьбами?
-Да вот, решила тоже отдохнуть от повседневных дел, - казалось, эта женщина вовсе не заметила пренебрежительного отношения к себе и, наоборот, еще более обрадовать тому, что встретила своих знакомых в этой гостинице.

Роза ненавидела такого сорта людей, удачливых и простых, выросших на козьем молоке, а потом резко разбогатевших, людей, которые совсем ничего не понимали в фамильном древе и в аристократичности манер. Джамиля Шукуралиева была простой азербайджанской женщиной, полноватой, смуглой, скорее от солнца, нежели от природы, и очень доброй. Ей было уже около пятидесяти, но энергии в ней было через край, и мать Жали общалась с ней, стиснув зубы, тихо проклиная ее, уже забыв, как в самые тяжелые времена, именно эта женщина дала в долг им очень крупную сумму денег, спасая всю семью от недоедания и бедности.
-О, вы приехали не одни! - Джамиля увидела Камрана, подходившего к компании женщин.
-Ассаламу Алейкум, Джама, - Камран как-то по-простому потеребил ей плечо. - Как Вы?
-Все хорошо, спасибо. А Вы как? В свадебном путешествии, а меня даже не пригласили!?
-Нет, - Жаля решила высказаться. - Мы решили подождать сорок дней после смерти... - она вдруг резко замолчала, приглядевшись к хладнокровному лицу своей матери в надежде увидеть, как хотя бы один мускул ее лица дрогнет в память об усопшем муже. - Даже не смотря на то, что он покончил жизнь самоубийством.
-Мои соболезнования, девочки, - Джамиля совсем по-доброму это сказала, опустив уголки губ к низу. - Да простит Аллах грехи твоего умершего!
-Аминь, - проговорила Жаля, и в их компании повисла тягостная тишина.
Наверное, первым человеком, решившим прервать это собрание старых знакомых, был Гусейн, которого совершенно не волновали чужие чувства, тем более чувства любимой вещицы его хозяина - Камрана, он просто подошел к ним и сказал:
-Может, дадим указание беллменам отнести чемоданы в номера?
-Ах, да! - Камран достал три электронных ключа, похожих больше на банковские карточки, один отдал Гусейну, другой протянул Розе, и, поймав на себе вопросительный взгляд Джамили, проговорил сквозь зубы. - Жаля, ты будешь спать в комнате с матерью. Мы соблюдаем приличия и традиции.
Последнее предложение прозвучало слишком наиграно, и Жале даже показалось, что Джамиля обо всем догадалась, но женщина, видимо, предпочитавшая не лезть не в свою дело, деликатно промолчала. Девушка мысленно поблагодарила ее за внезапное появление в этой гостинице, ведь если бы не она, то Камран безусловно бы стал делить с Жалей комнату и кровать, а так, теперь придется соблюдать традиции и рамки приличия, дабы до Азербаджана не дошло, что делает Камран по ночам со своей молодой невестой.
-Пойдем, дорогая, я провожу тебя с Розой в вашу комнату, - он нежно подтолкнул Жалю в сторону лифтов, и девушка кивнула Джамиле:
-До скорой встречи!
-Пока, моя хорошая, - улыбнувшись ответила она.

Немного отойдя в сторону, оставив Джамилю одну в холле гостиницы, Роза презрительно фыркнула, не удержавшись от комментариев в адрес этой доброй женщины.
-Как же меня раздражает ее бестактность! Ее простодушие и тупость!
-Роза, не все рождаются королевами, - Камран пропустил вперед в лифт свою невесту и ее мать, а сам зашел в след за ними.
Лифтер в почти такой же форме, что и был портье, уважительно обратился к Камрану с просьбой назвать этаж. "Третий", - буркнул в ответ мужчина, а затем повернулся к Жале и проговорил ей на ухо:
-Я, все равно, буду ждать тебя каждый вечер перед сном в своем номере.
Жаля лишь повернулась к нему лицом и натянуто улыбнулась, подтверждая, что она, заставляемая какими-то неписанными обязанностями, будет исправно ходить к нему.
-Ваш этаж, дамы и господа! - лифтер доброжелательно улыбнулся, и его заинтересованный взгляд на секунду задержался на юной невесте, но затем двери лифта закрылись, и никто даже не заметил, что Жаля изменилась в лице.
Их номера, 307 и 313, находились в двух комнатах друг от друга, и Камран очень обрадовался этому: такое маленькое расстояние до его наивной невесты. Роза и Гусейн вошли в одну из комнат, а Камран поймал руку Жали попросил ее на секунду задержаться коридоре. Он давно для нее припас то самое кольцо, купленное у нищенки за углом с выгравированной надписью " Yeminler Ediyorum...", и теперь настал тот самый момент, когда Камран решился подарить его ей.
-Я знаю, что ты многое пережила за последнее время, - буркнул он. - Но вот тебе мой подарок в честь нашей помолвки. Это не обручальное кольцо, но мне показалось, что оно тебе пойдет. - Камран достал из карман своих брюк небольшую бирюзовую коробочку, перевязанную бантиком, на которой блестели буквы, выстраиваясь в слово "Tiffani & Co", и отдал ее Жале. - Откроешь в своем номере.
-Спасибо, Камран, - девушка сухо поблагодарила и забрала коробку, заходя в номер.
Оказавшись внутри одного из лучших номеров гостиницы "Белый Дом", Жаля еле сдерживала эмоции. Эта была не просто комната с двумя кроватями, эта была целая двухкомнатная квартира с отдельной ванной, в которой стояло джакузи, душевая кабинка, с огромными зеркалами вдоль всей стены, и на потолке, и даже с небольшим телевизором, а длинные темные бархатные шторы в комнатах, не дававшие жаркому солнцу Турции, проникать внутрь комнат и раньше врмени будить постояльцев, красиво украшали по истине королевское убранство комнаты.
-Какая красота! - Жаля выдохнула и тут же рухнула на кровать в одной из комнат, погрузившись в теплую атмосферу мягкости шелковых подушек.
Она слегка приподнялась и открыла ладошку, все еще сжимавшую подарок Камрана. Она с интересом развязала бант, украшавшись коробочку, и сняла верхнюю крышку от нее, и увидела роскошное кольцу из белого золота с надписью. Она искренне восхитилась им и тут же решила примерить его, но Камран, к сожалению не учел одного: у Жали были слишком маленькие, тоненькие пальчики, и это кольца оказалось ей большим. Она горько вздохнула и решила повесить его на цепочку на шею, рядом с полумесяцем, который носила с самого раннего детства.

Когда махинация по добавлению соседа к уже имеющему полумесяцу на шеи девушки, Жале вдруг страшно захотелось выйти на балкон, чтобы насладиться чудесным видом природы Турции и, конечно же, морем. Она встала с кровати, на цыпочках подкралась к двери, ведущей на веранду, и в ту же секунду оказалась там, где ей казалось начиналась свобода, где бескрайний горизонт моря соединялся с Небом, и где не было условностей, денег, матери и ее жениха.
Жаля сразу же, как только вышла на балкон, увидела красивого юношу, стоявшего возле бассейна внизу в старых, потертых джинсах и ветхой футболке. У него была короткая стрижка и невероятной красоты загорелое тело. Ей вдруг захотелось понаблюдать немного за ним, и она, улыбаясь солнечным лучам, любовалась этим незнакомцем. Юноша куда-то с интересом смотрел, заглядывая в глубь бассейна, а потом и вовсе решил раздеться, сняв джинсы и футболку. Жаля страшно раскраснелась от такой сцены, но все же продолжала смотреть на него, исподлобья. Он нырнул в бассейн и куда поплыл. Жаля страшно волновалась за него, думая, что может он утонул и поэтому не могла оторваться от своих наблюдений. Но нет, юноша вынырнул, держа в руках ту самую куклу, и счастливо вернулся на берег. Жаля улыбнулась, решив, что таких красивых парней она раньше видела лишь по телевизору, и устремила свой взгляд на синее море с мягкими волнами. Ей стало грустно, когда она подумала, что теперь вся ее жизнь была расписана на тысячи лет в перед...
Жаля уже собиралась возвращаться назад в комнату, когда вдруг решила снова взглянуть на этого купальщика, и, повернув голову, увидела, как и он смотрит прямо на нее, не открываясь ... Ее сердце застучало, а мысли сбились, и она смущенно улыбнулась, тут же скрывшись в своей комнате.